Часть 15. Не думать о белом медведе

Бывает так, что кажется, будто каждая клеточка в теле сполна чувствует всё происходящее, и их общие ощущения входят в резонанс. Ты сознаешь себя, как неотъемлемую часть мира: связи с другими его частями невидимо пронизывают тело и разум, всё согласовано. Твои действия влекут отклик в окружающем, и ты точно знаешь, какой, поэтому движешься вместе со всей машиной мироздания по какой-то единой задумке, обрамлённой одинаковыми для всех, хоть и бесконечно многогранными правилами. У всех твоих действий и мыслей, у самого твоего существования есть какая-то цель.

Так вот, сейчас у Максима этого не было. Он лениво отгонял от себя насекомых, стараясь толкать их воздухом, а не пальцами: не хотелось стирать пыльцу с крыльев мотыльков. Те летали стайками и попеременно то нервировали, то успокаивали. Их было много (чем глубже лес, тем больше), и между ними была связь. Максим не был на них похож.

Он почти не чувствовал своей причастности к происходящему. Только когда его жизни угрожала опасность, отдалённый в остальные моменты мир резко приближался и ударял со всей дури в лоб, едва не сбивая с ног. Адреналин обострял чувства, позволяя не выпадать из привычного хода вещей и защищать своё право находиться здесь и сейчас, но как только  угроза миновала, пропадало и это чувство.

Назови его кто персонажем компьютерной игры, он счел бы себя NPC: существом второго и более дальних планов, за которых нельзя играть, которые существуют в мире только затем, чтобы помочь главному герою пройти какую-то миссию, а после перестать существовать вне поля их зрения.

От этих мыслей становилось не по себе, появлялся страх зависимости, например, от Паши или от Манфреда. Он не мог с уверенностью сказать, что все его воспоминания о прошлом не были внедрены ему в голову несколько секунд назад, для органичного вписывания в историю о ловле инопланетных монстров, и что он не перестанет существовать, если отойдёт от них слишком далеко.

«Даже если это так, ты скорее всего никогда об этом не узнаешь. Перестань терзаться напрасно», – ласково, но требовательно заметил голос Киры в голове, и Макс в этот момент впервые мысленно произнёс то, о чём фоново думал уже какое-то время:

«Кажется, я схожу с ума. Сашка, зачем же ты мне эту заразу-совесть привил?»

Паша с Манфредом молча шли поодаль друг от друга, первый немного прихрамывал. То, что он не стал спорить, удивило Максима, ведь, сколь мало бы внимания он не уделял этим двоим, не заметить болезненно обострённое самолюбие Паши было сложно. Всё его нарочитое спокойствие, тщательно сдерживаемая, но всё же мелькающая высокопарность, недостаточно хорошо прикрытая презрительность кричали о том, что признать собственную ошибку, чуть не стоившую им жизней, он так просто не мог. Тем не менее, учёный возвращался, не пытаясь вступать с напарником в перепалки. И вообще он был немного странным с тех пор, как его ранили.

«Неужели, так трепетно относится к целости тела?» – невольно задумался Максим своим голосом, как вдруг голосом Киры себе же и ответил:

«Ну почему же? Возможно даже, совсем наоборот. Ты ведь должен был слышать сквозь сон…» – но эта мысль в его голове, к счастью для него, так и не успела оформиться. Её смахнули крылья мотылька, пролетевшего почти перед глазами и увлекшего за собой взгляд.  По затылку пробежали мурашки.

То, что Максим увидел, казалось размером с одну фалангу пальца: фигура какого-то очень знакомого шестиного монстра в отдалении дёргалась из стороны в сторону, но не могла кричать – если Макс правильно предположил, тот инопланетянин был немым, а общался с сородичами при помощи телепатии. Он бился в разные стороны, метался то туда, то сюда, но что-то его останавливало. Что-то нарастало на его чёрной фигурке, меняя её форму и притягивая всё ближе к земле.

«Это ветки», – с замиранием сердца подумал он и остановился, чтобы получше разглядеть, как как лес вдали оплетал собою монстра, пожирая его.

«Что с не так с этим местом?»

***

В какой-то момент Манфред заявил, что они делают привал, и Паша снова молча согласился: возможно, потому что уже какое-то время прихрамывал сильнее, чем раньше. Они установили купол, учёный вновь ушёл с головой в его улучшение, и Максим с Маном ушли на разведку.

Молчаливое перемирие между напарниками казалось Максу странным. Было в нём что-то натянутое и неестественное, хотя, впрочем, он не привык совать нос в чужие дела, если они не интересны ему до чёртиков.

Его беспокоил он сам.

Рассказать этим двум о том, что ему видится, словно деревья нападают на инопланетян, было бы равносильно подписи на соглашении пройти бессрочное лечение в психиатрической лечебнице, а этого, как бы ни пугала опасность сойти с ума, категорически не хотелось.

Теперь он шёл ещё более аккуратно, чтобы не касаться случайно стволов или веток локтями: это казалось чем-то нежелательным. А собственный голос в голове несчастно повторял:

«Я спятил. Спятил. Неважно, как хорошо я выполню эту миссию, я не смогу снова влиться в общество».

Хорошо хоть голос Киры-совести молчал, а иначе бы ко всему этому прибавились невесёлые мысли о шизофрении.

«Максим…» – как назло, тут же шепнули внутри, и он остановился, поморщившись.

«Не думать о белом медведе, да?..»

Он остановился и, часто моргая, прижал руку ко лбу. Под ним неприятно пульсировало, поэтому очень хотелось, чтобы черепушки, на которую как будто наталкивается то и дело мозг, не было. Как назло, становящиеся всё более назойливыми серые бабочки слетелись со всех сторон, и одна из них несильно (для Максима) ударилась об его лицо.

– Максим.

Реакция была мгновенной и неосознанной: если слышишь звуки за спиной, немедленно обернись. Полезная привычка в нынешних условиях – по крайней мере, будешь видеть, кто тебя убил, не говоря уж о шансе защититься.

Ноги и туловище сделали всё гораздо быстрее, чем мозг обработал информацию: понял, что голос, позвавший уже явно не изнутри, знаком, и узнать, кому он принадлежит.

«Этого не может быть», – подумал Максим, одновременно доставая травмат и только спустя секунду понимая, что ему в лицо тоже смотрит дуло.

– Вальтер?! – нервно воскликнул юноша, глядя на облачённого в чёрную защитную экипировку учёного, которого уже несколько недель считал мёртвым и о чьей смерти меньше всех, если честно, заботился.

– Не нервничай и не кричи. Нам нужно поговорить. Если позовёшь своих друзей, будь уверен, что и слова от меня не услышишь, – чётко и спокойно произнёс экс-мертвец, и ему, как всегда, интуитивно хотелось верить.

Мышцы Максима были напряжены настолько, что его начало потряхивать.

 

<< содержание >>