Часть 14. Перемена мест слагаемых меняет сумму

– Пашка, ты мешок.

– Это минимальная допустимая скорость. Привыкни к тому, что не всегда обязательно нестись в твоём сумасшедшем темпе, – огрызнулся биолог, не упомянув, почему-то, что его низкий темп – следствие того, что он на ходу продолжает работать над защитным полем при помощи ДНК погибшего монстра.

Прошло два с половиной часа с тех пор, как Максима бесцеремонно разбудили, и Паша всё ещё был занят тем, что искал пути сделать поле более устойчивым. Он уверял, что рана не сильно затрудняет движение и не хотел отходить от минимальных темпов миссии, а Манфред, видимо, категорически не переносил осторожность и рассудительность, поэтому настаивать ни на чём не стал.

Максу казалось, что происходящее балансирует на границе между реальностью и бредом, но он старался уверить себя, что ребята из силовых структур привыкли действовать в любых условиях, поэтому травма, которая ему, человеку не подготовленному, кажется ужасающей, беспокоит их не больше, чем хотя и болезненный, но комариный укус.

«Ты берёшь на себя слишком мало ответственности».

«Хитро, совесть, хитро», – прокомментировал Максим использование голоса Киры. –« Я беру на себя ровно столько, сколько могу осилить при моём опыте».

Совесть примирительно подняла руки, показывая, что настаивать не собирается. Именно это и не позволило отвлечься от мысли.

Смешно, до чего иногда ограничивает свобода. Всё равно как если бы мама сказала «делай, что хочешь».

«Я уже взял один раз больше ответственности, чем следовало», – заставил себя проговорить это и даже с силой сглотнул. Думать об этом всё ещё было тяжело. – «Теперь у меня появился шанс разобраться с последствиями, и я не хочу наступать на одни и те же грабли. Я буду слушаться, пока это очевидно не угрожает моей безопасности», – чётко, убедительно произнёс он про себя, а в следующую секунду мысли исчезли с горизонта его сознания, как написанные мелом буквы исчезают под мокрой тряпкой.

«Вот чёрт!»

К ещё одному монстру прямо сейчас Максим абсолютно не был готов, так же, как и Паша.

– Почему ты не следил за радарами! – потеряв самообладание, прокричал он Манфреду, который сразу же выхватил оружие и выкрикнул что-то твари, привлекая к себе ее внимание.

– Я думал, ты следишь, лапуля, – прорычал он напарнику, неотрывно глядя в один из множества глаз на шарообразном теле, неведомо как парящем над землей.

– Твою мать, когда бы?!. – начал Паша, как вдруг непредсказуемо длинное щупальце стремительно дёрнулось в его сторону, привлечённое громким голосом. Рана помешала учёному уклониться – склизкий щуп с щёлканьем хлыста обвился вокруг него, прижимая руки к туловищу, и Паша закричал, вздрагивая в судорогах, словно его ударило током.

Манфред выругался, прострелив метнувшееся к нему одновременно с первым щупальце, и крикнул:

– Какие у него слабые места, Макс?

Ответом стал второй крик, примешавшийся к первому, и Ман выругался ещё громче. Он увернулся от новой атаки склизкой конечности, перекатился по земле поближе к Максиму, сделал ещё два выстрела, но тот продолжил кричать и биться в судорогах, лёжа на земле. Боевик ругался всё более смачно.

Щупы были тонкие, сантиметра три в диаметре, но быстрые, юркие и длинные – непонятно, как под этой складкой внизу тела монстра умещалось до пятнадцати метров неизвестного количества этих штук. Которые, видимо, выводят из строя всего одним прикосновением – может, ядовитые, может, какая-то психическая атака, Манфред не знал. Он стал стрелять твари по глазам, но она, медленно извлекая из-под себя огромный скоп сочащихся чем-то склизким живых пут, поглощала их, как могло бы поглощать желе.

Манфред выстрелил зарядом с наноботами, который тоже был поглощён, стараясь двигаться как можно больше, но у него было очень хорошо с расчетами. Скорости, траектории, возможностей.

Он воткнул спицу с размаху в землю и побежал к следующей точке воображаемого треугольника, понимая при этом, что не успеет. Не успеет он установить третью, как его схватят за ногу и повалят. Он тоже зайдётся в конвульсиях, и их всех, наверное, съедят.

Внезапно всё вокруг заливает свет, от которого глазам становится больно: стволы деревьев начинают казаться белыми, все предметы превращаются в свои силуэты, а щупальца безвольно вываливаются на землю, и инопланетянин начинает невнятно скулить и дрожать, отпустив Пашу и испуганно подтянув к себе державший его щуп.

Манфред, не позволяя себе задумываться и останавливаться, продолжает своё дело, щурясь и прикрывая глаза рукой, как козырьком, и каким-то чудом вокруг твари, наконец, оказывается невидимый купол, а боевик спешит выйти за его пределы.

Свет исчезает в тот же момент, у Мана слезятся глаза, и он видит только очертания человека, скрывающегося за деревьями.

И не время за ним бежать.

***

Максим помнил, что ему казалось, будто его вот-вот разорвёт на части: позвоночник расплавится, нервы натянутся и лопнут, органы превратятся в фарш. Очень глупо и бездарно он попался в хватку неприятного скользкого щупа: он отвлёкся на Пашу и не заметил, что тоже находится в зоне поражения, но было вовсе не до стыда. Ощущение нахлынуло внезапно, искрой метнулось из крепкого отростка в хрупкую оголённую шею, а оттуда моментально распространилось по всему человеческому телу. Макс потерял сознание, но невыносимая боль, которую отчаянно пытаешься выпустить хотя бы через крик, не отпускала его до тех пор, пока он внезапно не пришёл в себя. Она схлынула волной, и осталось только напряжение в висках, где-то под черепом.

Под спиной – что-то жёсткое, отчего затылок неприятно покалывает, как если бы он затёк. Чтобы понять, что видит клочки неба между листьями вяза и дуба, потребовалось моргнуть восемь раз. Чтобы вспомнить, что произошло – медленно приподняться, оглядеться и услышать:

– Я уж боялся, что ты умер.

Голос знакомый, но есть в нём что-то непривычное. Чтобы проверить, как двигается шея, Макс поворачивает голову вправо и видит Манфреда, сидящего рядом, подтянув одно колено к груди. Затем – влево, в сторону напряжённо летающего по треугольной траектории монстра, за которым волокутся кончики щупалец и марают траву слизью. Спицы, к счастью, работают.

– Какие у него слабые места?

Максу кажется, что этот вопрос он совсем недавно слышал, но не уверен. Он морщится, вспоминает и отвечает:

– Боится света. Наступает дезориентация, ткани теряют эластичность.

– Выходит, не ты один это знал.

Непонимание проскакивает в голове мячиком для пинбола, и загорается несколько лампочек.

– Что?

– Здесь был человек, – пугающе спокойно и покладисто объясняет Манфред, не затягивая, без лишних отступлений. Строго и чётко. – Я его не рассмотрел – он как-то сделал так, что стало чертовски светло, и я успел отгородить от нас этого тентаклоида.

У Макса по спине пробегают мурашки.

Справа от Манфреда лежит, не двигаясь, Паша. Тихо, едва дыша. Бинт на его ране кровоточит, непонятно, почему.

Глаз (учёные в этом названии решили не блистать оригинальностью)совершал психологические атаки – через прикосновение он передавал живым существам импульсы, которые мозг расценивал, как продолжительную боль, достаточную для того, чтобы обезвредить жертву до того момента, как медлительный инопланетянин доберётся до неё и поглотит.

– Скажи, что ты знаешь, что делать, – хрипло произнёс Максим.

– Я знаю, что делать, – мирно, уверенно и опять как-то непривычно произнёс Ман. Сразу показалось, что вокруг на удивление тихо. Птицы молчали, Макс только сейчас это заметил. Всегда, как только к ним приближался очередной монстр, их голоса затихали, и воцарялось мнимое, неестественное спокойствие.

Сейчас оно было и в голосе Мана.

***

– Мы пойдём дальше.

– Нет.

Паша очнулся пятнадцать минут назад, выпил средство против головной боли и выслушал всё, что рассказал ему Манфред, а теперь, после такого ультимативного ответа, смотрел на напарника недоуменно, с лёгким оттенком возмущения.

– Что нет?

– Нет, мы не пойдём дальше, – доброжелательно повторил Ман, глядя в широко распахнутые серые глаза за стеклами очков, как будто не замечая или не придавая значения тому, что тот готов завестись с пол-оборота.

Губы Паши сжались в тонкую линию, зрачки чуть подрагивали. Образ рассудительного и ответственного человека, и без того державшийся на довольно хрупкой показательности, обещал вот-вот окончательно разрушиться.

Он прищурился и оперся руками на бока.

– Просто нет? – желчно, нервно выдавил смешок, готовясь перейти голосом на тон выше. – Весь курс критического мышления был бесполезен, вкупе с тренингами тимбилдинга. Как только дело доходит до проблемы, ты упираешься рогами и даже объяснять ничего не хочешь!

Он говорил быстро, резко, отрывисто, поэтому Манфред очень с ним контрастировал.

– А вот тут ты не прав, совсем не прав, – медленно, почти ласково протянул Ман и покачал головой, складывая руки на груди. – Курс тимбилдинга я помню очень хорошо, со всеми этими настолками, эстафетами и цветными ленточками. И очень хорошо я помню вот что, – здесь он прокашливается, сцепляет руки за спиной и, явно кого-то пародируя, продекламировал, как школьник у доски – домашнее задание:

–  «Основа основ командной работы – это доверие», – и возвёл указательный палец вверх, но затем слегка переменился и без дурачества взглянул на Пашу. – Твои объяснения в прошлый раз, признаем, тоже не были внятны. На самом деле в сложившихся условиях рациональнее было повернуть назад и вернуться позже, обработав информацию, усовершенствовав поле и подлечив тебя, но ты захотел доказать кому-то, что ты суперкрутой профессионал и никакие неожиданности тебя не остановят. Я доверился тебе и вот: наши проблемы стали серьёзнее. И теперь я жду, что ты в ответ доверишься мне и моему чувству ситуации. Ситуация – полная жопа. Нужно поворачивать, – безапелляционно закончил Манфред, уверенно глядя в мечущие молнии глаза напарника.

Паша уже был на себя непохож – возможно, сказывались боль в ноге и недавняя шоковая терапия. Он уже начинал трястись от ярости, а голос стал граничить с фальцетом.

– А с чего ты взял, что твоё чувство ситуации верное?! – он взмахивал руками и тянулся весь вперёд, гневно заглядывая Манфреду в глаза. – Мы пошли дальше, потому что лес кишмя кишит смертоносными тварями, которые в любой момент могут выйти за его пределы, а это будет катастрофой! В таких обстоятельствах риск был и остаётся абсолютно оправданным! – последний взмах руками назад аж отбрасывает самого биолога назад, и он замолкает, часто дыша и неотрывно глядя на напарника.

Ман смотрел пристально. Слушал, и от него веяло чем-то странным, нетипичным для него. Максим наконец понял: это железобетонное чувство ответственности за происходящее. И Паша тоже это почувствовал, после чего как будто сдулся, поникнув плечами.

– Ты сейчас сам ведёшь себя так, как я с той змеёй, – на этих словах появилось отчётливое ощущение того, что разговор вот-вот будет окончен. Это финальная нота. – Признай уже:  ситуация больше не под нашим контролем. Прошлая тварь покалечила тебя, а эта чуть не убила вас обоих. Нам нужно сдаться и попросить помощи, иначе мы не выживем, и речи об успехе миссии даже идти не будет. Иногда сдаться необходимо, чтобы выиграть. Это твои слова, Паша.

Сжав челюсти и кулаки, он стоял, опустив голову так, что глаз было не видно за волосами.

Манфред глядел на него ещё несколько секунд, а затем закончил, проходя мимо:

– Разворачиваемся и идём туда, где ловит связь.

И Паша промолчал.

<< Содержание >>