Часть 11. Простой, как три копейки, Манфред, и о чём всё-таки был спор

Они шли медленнее, чем могли, потому что искали следы инопланетян, но к удивлению своему пока не находили. Если первого они обнаружили меньше, чем через час, то следующего искали уже больше четырёх, но земной лес выглядел как обыкновенный земной лес без признаков любой инопланетности. Правда, где-то была ободрана кора, но это, как решил Паша после недолгого осмотра, всего лишь медведь.

– Будь это компьютерной игрой, мне бы уже наскучило, – очень верно подметил Ман, и Максим мысленно с ним согласился. Не попадись им тот, первый,  он бы уже усомнился в том, что в этом лесу бегает двадцать шесть кровожадных машин для убийства, прилетевших из космоса. Впрочем, может, часть из них не пережила взрыва? На это стоило надеяться, потому что от мысли, что им предстоит найти и поймать ещё двадцать шесть жаждущих уничтожить всё живое тварей, желудок неприятно начинал засасывать сам себя, и вовсе не от голода.

Наверное, это можно было считать улучшением самочувствия – Максима заботило, сколько времени он проторчит в этом лесу, а это уже не соотносилось с апатией.

Находиться здесь ему было одновременно невыносимо и необходимо: мысли о том, что проблемы эти создал он сам, своими руками и своей волей, тупо долбились в черепушку, но осознание того, что он постепенно вкладывается в то, чтобы уменьшить побочные эффекты от своей ошибки, мучительно медленно и колко очищало. Из него словно вытаскивали занозы.

Внезапно, Паша оказался более вспыльчивым и лёгковыводимым из себя, несмотря на всю свою рациональность, а Манфред при всей безрассудности – более спокойным, и это забавляло. Хотя, возможно, не «несмотря», а «благодаря», ведь что может лучше разрешить оставаться невозмутимым, чем отсутствие адекватного страха перед обстоятельствами?

Они презабавно коротали время пути. Насколько Макс понял, раньше они были представителями разных Центров: Паша биолог, а Ман силовик. В процессе формирования гибридного Центра кандидатов с двух материнских отбирали по потенциалу обучаемости, с расчетом на то, что напарники в будущем подтянут друг друга в тех областях, в которых силён один, но отстаёт другой. Иными словами, Паша учил Мана думать, как учёный, а Ман Пашу – быть бойцом, и каждый задавал другому программу развития по своему усмотрению.

При этом выглядели оба во время своих ликбезов, как одержимые соперничеством пацаны.

– Из чего состоит тканевая жидкость?

– Вода, минеральные соли, белок.

– Каков процентаж белка?

– До 2%.

– Что называют «депо крови»?

– Жёлтый костный мозг.

– И?

Ман хмурится, напрягается, а затем, словно идёт ва-банк, отвечает чересчур уверенно даже:

– Печень!

Паша легко кивает, и его напарник ликует. Он самоуверенно хмыкает, выпячивает грудь и приподнимает подбородок.

– Каков процент плазмы в крови?

– 54%?

– Усреднённое понятие – 55, – поправляет его довольно мягко Паша, и здесь Манфред натурально взрывается.

– Да что для меня изменит этот процент?!

– В науке важна точность. Ты должен приучать свой мозг запоминать всё в точности до деталей, раз уж делать рациональные выводы самостоятельно не можешь.

Манфред весь напрягся, с искренним недоумением посмотрел на Пашу и, едва скрывая возмущение, сказал:

– Тебя, Паша, наверное, в детстве не колотили хорошенько, вот и не следишь за тем, что говоришь.

– Я могу тебе обосновать, Манфред, на недавнем примере со змеёй, почему ты не способен поступать сообразно ситуации, – невозмутимо ответил его напарник, и Ман с вызовом ответил:

– Валяй!

– Ты сказал, что, укуси тебя неизвестная змея и появись перед глазами белые пятна, ты бы либо вколол себе все лекарства от искусственно выведенных змей, либо отсосал яд и выплюнул, не будь под рукой аптечки. Но правда в том, что симптом белых пятен не известен современной практике, и ты не способен предсказать, в какие сроки это способно тебя убить – может, ты умер бы через несколько минут, вне зависимости от собственных некомпетентных действий. В таких обстоятельствах не нужно ничего предпринимать самому – лучшее, если нет возможности вызвать помощь, найти безопасное место и ввести себя в искусственный анабиоз, чтобы хоть как-то повысить свои шансы на выживание в случае, если тебя найдут. Ты не умеешь сдаваться, Ман, а иногда это необходимо, чтобы выиграть, хотя природа в нас это не заложила. Это говорит нам разум, а ты больше веришь своим инстинктам, и поэтому умрёшь, – Паша похлопал Манфреда по плечу, потому что тот в какой-то момент остановился и позволил тому пройти вперёд. Максим тоже прошёл мимо и мельком заглянул тому в лицо.

Кажется, силовик был как раз в процессе принятия какой-то очень болезненной истины. Макс решил, что не стоит ему в этом мешать, и прошёл дальше, как вдруг услышал что-то странное. Отдалённо похожее на вой и гул, но непонятно, откуда исходящее. Как будто бы со всех сторон одновременно.

– Радар ничего не показывает по близости? – вполголоса спросил он у Паши, поравнявшись. Тот быстро поднял руку, включил прикреплённый к нарукавнику экран, и длительное время вглядывался.

– Ничего. Ты что-то слышал? – он поднял внимательный взгляд на Максима.

– Возможно, это от давления, – пробормотал Макс.

***

– Почему ты оставил меня одну? – мягкой дымкой материализовавшись перед Максимом, спросила Кира, и почва ушла у того из-под ног.

– Я не хотел… – пробормотал он, барахтаясь в невесомости, словно в воде, и пытаясь нашарить руками опору сзади.

– Ты не слушаешь меня. Я так много хочу тебе рассказать, – прошептал призрак и поднял бледную руку, чтобы мазнуть странным прикосновением – словно ветер подул.

– Я слушаю, – умоляюще выдохнул Макс, попытавшись поймать её руку, но от этого она только растворилась в пространстве, как и полное огорчения бледное лицо инопланетянки.

Он открыл глаза, ощутив, как по телу медленно, противно и мерно катится дрожь, как поезд по рельсам. Через травинки возле надувной подушки он увидел, что Манфред и Паша что-то жарко обсуждают метрах в двадцати от него, закончив, видимо, спарринг-бой и теперь снова меряясь знаниями, а не силой.

Всё тело чувствовалось особенно хорошо и опустошённо – потряхивало везде и сразу, и Максим попробовал максимально тихо сесть. Кажется, получилось, потому что от спора эти двое не отвлеклись.

Он отыскал глазами «спицы», чтобы понять, где кончается купол, и нашёл одну всего в паре метров от себя. Зажмурился и с натугой выдохнул – опрометчиво с его стороны. Когда спицы работали в режиме «не впускать», они просто добавляли этот параметр к установке «не выпускать», а это значило, что, перекатись он в сторону, его шарахнуло бы током. Не так сильно, как если бы в нём были нанороботы, но тоже приятного мало.

Через какое-то время напарники легли спать, а Максим перебрался подальше от границ, где теперь курил дурацкую женскую электронную сигарету, которая только дразнила, но не давала привычного эффекта, и с каждой новой затяжкой становился всё более раздражительным. Синий огонь рядом, разведённый при помощи чудо-реагентов Паши, полыхал уже четвёртый час подряд безо всякой подпитки из дров.

Луна светила тускло, но обличительно, как прожектор в детективном шоу, который указывает на преступника, пока за ним ведётся погоня, и светила, как казалось Максиму, именно на него. Его раздражала эта укоризненность, с которой на него смотрел всего лишь какой-то спутник его планеты, под защитой которой он, конечно же, находится. Нет, Луна не имела права обвинять его ни в каких космических преступлениях, потому что он обитатель средоточия разума в своём уголке Вселенной, он землянин и он не виноват, если Вселенское законодательство ему неизвестно – он вообще сейчас вне его досягаемости.

«Зато законы человеческие тебя вполне касаются», – тихо подметил собственный голос в голове, и Максим поморщился, выдыхая через нос серые вихры дыма. Он не хотел об этом думать, но всё вокруг было пропитано чем-то очень смутно знакомым. Ночной лес дышал и нашёптывал, звал его куда-то, навевал нежные мысли и воспоминания, которые затем перекликались с чувством вины и раскисали, как бумага под дождём.

«Призраки прошлого не должны тебя преследовать», – раздался внутри мягкий голос Киры, и Максим всеми силами постарался его приглушить. Он боялся, что у него развивается шизофрения на почве необъятного стыда и самобичевания, но ничего не мог с этим поделать – только усилием воли не слушать, как иногда до боли отчётливо мозг генерирует, что могла бы сказать его подруга. Или то, что он хотел бы, чтобы она сказала.

Но позволить себе не чувствовать вины было бы несправедливо.

– Чего не спишь?

На плечо грузно приземлилась огромная лапища Манфреда и Макс едва не завалился на бок, пока боевик, опираясь на него, присаживался напротив и прислонялся к соседнему деревцу.

– Не спится, – нехотя отозвался Максим, отводя взгляд и направляя его куда-то в лес.

– Кончал бы с этим бабским фуфлом, всё равно не бросишь так, – добродушно посоветовал Ман, хмыкнув и достав из кармана жилетки пачку нормальных крепких сигарет и на пробу, приоткрыв, понюхал. – Вот это нормальный табак! – удовлетворённо произнёс силовик. – Раньше такого качества были только сигары, – хвастливо нюхая, просветил он Макса, и тот, коротко глянув на толстые белые столбики, выстроившиеся в ряд в упаковке, сглотнул и снова отвёл глаза.- Хочешь?

Максим покачал головой, и Ман пожал плечами, а затем прикурил от старенькой зажигалки производства ещё прошлого века, прикрывая её рукой, как небольшим куполом.

– У меня батя такие курил, когда на единый язык ещё не перешли. Как в детстве попробовал, так и пристрастился, – охотно и безо всякой просьбы просветил он убирающего бесполезный прибор в карман товарища. – Так и не смог получить кайф от электронных – нравится в пальцах бумагу катать и под ней чувствовать траву.

Макс не стал спрашивать, откуда он берёт бумажные сигареты, потому что не хотел слушать очередную историю, которыми представитель силовых структур был словно напичкан. В особенности потому, что он прекрасно понимал – тот не о куреве поболтать пришёл.

«И что ж все так и норовят попытаться пролезть в душу?» – недовольно подумал юноша, прекрасно понимая, что замечание это совсем не справедливо. Никто у него не пытался выведать больше, чем требовалось для общей безопасности, о чувствах же его совсем не спрашивали. Просто чувствуя, что, возможно, сейчас придётся всё-таки об этом поговорить, Максим почувствовал противно стягивающееся внизу живота, в мышцах, физическое нежелание. Противное, похожее на страх.

По небу траекторией полукруга скользнул электрический импульс, очертив на долю секунды поле, охраняющее место их стоянки.

– Странно думать о том, что где-то ещё есть разумная жизнь. Сразу чувствуешь, как человечество мельчает в масштабах.

– Ага.

– Каково это, общаться с инопланетянкой? – Манфред сделал губы трубочкой и прикрыл глаза, от души втягивая в себя никотин и заставляя кончик тонкого цилиндра активно тлеть.

Несмотря на протест напрягшегося живота, который будто кто-то щекотал изнутри, говорить об этом одновременно не хотелось и хотелось. Или даже, возможно, просто хотелось, чтобы об этом кто-нибудь спросил и узнал. Желательно, чтобы догадался по взгляду.

– Обычно. Как с любой другой умной девушкой, – звучало неестественно, из-за того что очень уж просто. Казалось, что о таком не говорят так обыденно, ведь этот опыт – исключительный, почти даже невероятный, как сказали бы некоторые! И тут – такая банальщина. – Немного обкуренной, – чуть подумав, добавил он, и Ман закашлялся в смехе, выталкивая из лёгких остатки дыма толчками.

– Да уж, найдя разумное существо с другой планеты, мы не придумали ничего лучше, чем накачать его наркотиком, – между смешками проговорил он, и Максим криво усмехнулся – улыбка по лицу прошла, словно трещина по камню.

– Об этом знали все? – спросил он.

– А? О чём?

– О том, что в ЦКИ есть живая разумная инопланетянка, которую накачивают всякой дрянью.

– Да нет, конечно же. Мы с Пашкой об этом узнали только перед миссией – обычный ликбез.

– Ясно.

Он не будет потворствовать развитию этой темы, нет. Если Манфред ещё что-то спросит, Максим ответит, но не более.

«Спроси», – настойчиво просил голос, нещадно пробиваясь через все мысленные барьеры.

На какое-то время воцарилась тишина, и оба смотрели в лес, где сейчас вполне могла бродить одна из тварей, которых им предстоит обезвредить.

– Нет, забавно это всё-таки. Ведь сколько ещё может оказаться живых существ во Вселенной? И сколько, может быть, сейчас появляются? – Ман хмыкнул и снова всунул сигарету в рот, говоря дальше уже, чуть зажимая её зубами. – Жизнь штука настырная – её фигачат всякие метеориты, вирусы, а она всё зарождается и зарождается где-то. Слыхал теорию о Едином Разуме?

Макс кивнул.

Теория недавно снова обрела популярность, гуляла в Интернете, обмусоливалась в фильмах, книгах. Дескать, есть бесконечная и бессмертная сущность в форме идеи, которая делит саму себя и актом разума создаёт физическую форму, которую затем населяют более мелкие её частицы, и сущность эта – Жизнь.

– Приятно думать, что, даже если ты умрёшь и перестанешь быть тем, кем был, то всё равно не перестанешь существовать. Вернёшься обратно, как деньги в банк, и будешь ждать, когда тебя снова выдадут, как кредит. Да, мы как деньги, всегда в обороте, – хмыкает, довольный этой аналогией, и мечтательно смотрит перед собой, делая последнюю затяжку.

«Вот ведь зверюга, всего за три скурил», – с некоторой завистью думает Максим, особо не вслушиваясь в философствования Мана.

«А он прав. Мысль о бессмертии человека, как частицы самой Жизни, приятна».

«Да что ж тут приятного, если ты всё время бесцельно существуешь, чтобы продолжать существовать?!» – взорвался мысленно Макс, прикрикнув на голос Киры, и тот робко притих. – «Как будто идёшь куда-то по дороге, а она всё не кончается и никогда не кончится! Да это же настоящий ад! Каторга!»

Синий костёр потрескивал, Ман похрустывал суставами, Макс морщился от этих звуков.

«Но ведь в пути встречается столько прекрасного…» – прошелестело в голове, но внимания на это Максим не обратил.

– У вас с ней что-нибудь было? – эти слова огрели Максима не хуже, чем это сделал бы удар дубинкой. Вот так вот, сразу, от разговоров из области метафизики, Манфред кинул его в русло настолько приземлённое, что юноша честно ответил:

– Да, – удивлённо моргнув и не осознав ещё, что признался в том, о чём вообще никому никогда рассказывать не хотел.

Но, конечно же, хотел, чтобы его об этом спросили, и об ответе догадались.

– Так и думал, – удовлетворённо хмыкнул Ман и похлопал его по плечу, чуть наклонившись в его сторону. – Спасибо. С меня выпивка, когда вернёмся, – поднялся и пошёл сообщить Пашке, что он выиграл.

 

<<  Содержание >>