Часть 17. Тайна леса

Он шёл обратно, словно в забытьи: не различая местность, время суток, двигаясь в сторону временного лагеря скорее интуитивно, чем разбирая дорогу. Деревья и трава мелькали мимо, сливаясь для бокового зрения в неразборчивые коричневые пятна, и казалось, что вместе с ними пролетали перед глазами мысли и уносились дальше, оставаясь позади. Они сменяли друг друга так стремительно, что Максим уже не помнил, где какая, и только послушно шёл вперёд, всё быстрее и быстрее, намеренно не позволяя себе сосредоточиться на чём-то, потому что боялся, что если позволит себе думать, то снова услышит голос Киры. Теперь, когда он знал, что это не его воображение, а настоящая, в каком-то смысле живая девушка, терпеть её в своей голове было невыносимо. Невыносимо сознавать, что та, перед которой бесконечно виноват, всё время была рядом, ближе, чем кто-то когда-либо мог бы подобраться, стыдиться того, как жалко на это всё отреагировал: не попытался разобраться, хоть сколько-нибудь решить проблему, а позволил себе впасть в уныние.

«Максим», – мягко прозвучало в голове, но ни одной мысли не пришло в ответ. Разум юноши словно сжимала чья-то крепкая рука, не выпуская наружу ничего, ни единой реакции.

Уже начинало смеркаться, и деревья вдалеке казались тёмно-синими. Хотя небо ещё было довольно светлым, тень от деревьев ещё больше размывала очертания, к которым никто и не приглядывался.

Максим только слушал своё дыхание и редкие крики какой-то ночной птицы, принюхиваясь к прохладным вечерним запахам. В эти спасительные минуты казалось, что нет ничего, кроме ходьбы, воздуха и дыхания, и даже страх того, что это закончится и придётся возвращаться в реальный мир, был нереален.

Но почти дойдя до стоянки, которую различал по костру вдали, он резко остановился, когда перед ним выпорхнул мотылёк и затрепетал крыльями, плавно перемещаясь по зигзагу вверх и маяча перед лицом.

Дыхание выбилось из ритма, как и сердцебиение, и Максим на удивление чётко разглядел в полутьме мохнатое мягкое тельце, пыльцу на крыльях и невероятно большие для такого маленького существа чёрные глаза-бусины.

Мотылёк завис перед ним, плавными взмахами оставаясь в воздухе, и всё внимание, ранее подавляемое, жадно стянулось к нему. Спустя несколько секунд, Максим поднял руку, и тот сел к нему на палец, аккуратно сложив крылья и серьёзно подрагивая усиками.

Юноша смотрел на него какое-то время, не двигаясь с места, а затем, не сказав ни слова, быстро дошёл до места, где начинался щит. Не опуская руки, на которой смирно сидело насекомое, он запустил другую в карман, чтобы удостовериться, что не выронил нигде круглый плоский чип, который был залогом того, что поле его не заденет. Нащупав бляшку, он шагнул вперёд и постарался как можно более невозмутимо бросить сидящим возле огня боевику и учёному:

– Чисто, никаких мутантов.

– Где был так долго? – не отрываясь от карманного компьютера спросил Паша. В его очках отражались какие-то буквы, цифры и линии. Ман вопросительно посмотрел на Максима.

– В кустах, – буркнул Макс и тут же постарался перевести тему, остановившись на полпути к своему спальному мешку:

– Что нового?

– Почти закончил, – коротко отозвался Паша и поднял с колен спицу, которую внимательно рассмотрел, внимательно приглядываясь к торчащим из технического отверстия проводам, которые сам же и выудил.

– Инсектологией увлёкся? – хмыкнул Ман, кивнув на бабочку, всё ещё сидящую на Максе, и тот буркнул в ответ:

– Ага, – и поспешил сесть спиной к костру и лицом к лесу. Если подумать, это было вполне оправдано – он смотрел в ту сторону, откуда грозила опасность.

К счастью, других вопросов не последовало.

«Привет», – сглотнув, подумал Максим, чувствуя себя немного глупо и поднимая руку на уровень глаз, чтобы поближе посмотреть на мотылька.

«Привет», – ответил с лёгким задором девичий голос, и крылья раскрылись и снова сложились.

Мысли роились и жужжали, сбивали с толку, не давали выбрать, с чего начать – так Максим не волновался с тех пор, как чуть не вылетел из интерната за участие в авантюре с петардами под окнами администрации.

Что говорить в таких случаях? «Что ты обо мне думаешь»? «Ты не плод моего воображения»? «Вальтеру можно доверять»? «Каково умирать»?

– Я так рад, что ты жива, – вместо этого всего прошептал он ей, и ему показалось, как будто его обняли.

«Я так рада, что ты меня слышишь».

«Ты слышишь все мои мысли?».

«Не все. Кажется, только те, которые ты про себя проговариваешь. Остальные чувствую, но их очень тяжело разобрать».

Представлять, что это мотылёк с ним разговаривает, было несложно – тот перебирал усиками, поднимал и опускал крылья, перетаптывался на месте, и всё это выглядело парадоксально по-человечески.

«Мне так стыдно», – подумав это, он опустил голову, опершись лбом на свободную ладонь, потому что и смотреть в глаза насекомому стало неловко.

«Ты большой молодец. Ты ведь хотел, как лучше. И ты помог сделать, как лучше. Знаешь, я теперь поняла, что всё лучше, чем то, как я жила раньше. Даже сейчас, раздробленная на такое множество частей, я чувствую… Столько всего! Максим, это удивительно. Поверить не могу, что так долго была этого лишена. Если бы не Вальтер, я бы решила, что вся моя жизнь до того была абсолютно бессмысленной…»

«А при чём здесь Вальтер?» – сразу ощерился юноша, вскинув голову и удивлённо посмотрев в маленькие глаза.

«Он многому меня тогда научил, с ним было интересно. И он был добр ко мне. Я ему благодарна».

Максим смотрел пронзительно, поджав губы и напрягшись. Какое-то время он старался поскорее понять, что это всё значит, и нащупать какой-то очевидный, но неприятный ему вывод, который мозг настойчиво от него скрывал.

«Ты правда веришь, что он действует тебе во благо?» – наконец спросил он, и в ответ получил:

«Конечно. Я и у него в голове, помнишь? Я не могу читать все мысли, но я их чувствую, и будь там что-то плохое для меня, я бы поняла. Он столько всего знает! И при этом, кажется, немного беспомощный, когда понимает, что чего-то не знает…»

Слышать в её голосе эмоции было странно и непривычно, и уж тем более странно было понимать, что она, кажется, испытывает тёплые чувства к Вальтеру. К человеку, из-за которого она столько лет пичкалась наркотиками, а потом буквально разорвалась на части.

Впрочем, Максим не может не признать, что не знал бы на месте Вальтера, что делать. Неконтролируемое инопланетное дитя могло быть опасно для всей Земли, а позвать её соотечественников иначе и правда казалось невозможным. Так неужели?..

«Чего ты хочешь?» – немного резко перебив её, спросил Максим, и на пару секунд голос в голове замолк. А затем размеренно, как когда она ещё была заторможена препаратами, произнёс несколько виновато:

«Я хочу чувствовать себя целой».

И более понятного желания для Максима в этот момент и быть не могло.

***

Удача в этот вечер была на стороне Максима: он первым был на стрёме, а это значило, что, как только его провожатые уснут, можно будет отлучиться.

Кира сказала, что наибольшая концентрация её – на поляне в эпицентре взрыва, и что если все части её окажутся там, то, наверное, это будет удивительное чувство. Максим не мог не поддаться искушению постараться доставить ей эту радость.

Он, крадучись, шёл через лес, направляемый её голосом, и думал, что если это всё-таки шизофрения, то ему, должно быть, совсем худо. Но в чём он мог быть уверенным, так это в том, что человека, который помог им, видел Манфред, а не он. А ведь коллективно с ума не сходят, так?

Впрочем, он гораздо более охотно думал о приятном. Что не всё, оказывается, потеряно, на нём не висит многотонным грузом ответственность за чужую смерть, что всё ещё можно исправить, и у него есть этот шанс.

«Ты уже всё исправляешь», – ободряюще говорила ему Кира, и ему казалось, что она гораздо старше него: было в её неозлобленности и поразительном понимании чужих обстоятельств что-то далеко не юношеское. Именно сейчас он вдруг осознал: она не человек, несмотря на то что очень похожа, и мыслит она не как девятнадцатилетний подросток, несмотря на то что её воспитывали, если это можно так назвать, люди.

«А как же та часть, которая в Вальтере?»

«Он будет – у него там стоянка».

Максим кивнул, светя фонариком по сторонам и чувствуя, как его постепенно всё сильнее охватывает необыкновенная приподнятость духа. Предвкушение чего-то не земного, но снизошедшего до них, заставило его ускорить шаг. Он не знал, чего ожидать, но ему казалось, что он чувствует это, и посмотреть на это не терпелось.

Он не разочаровался. Вся поляна дышала ей.

«Всё вокруг – это Кира», – эта странная мысль легко и естественно легла на ощущение одухотворённости каждого деревца. Максим помнил, как было после взрыва: те стволы, которые не вывернуло с корнем из земли, скорбно приникли к ней, как ребёнок льёнет к груди матери, когда хочет, чтобы его пожалели. Сейчас же казалось, что этого вовсе и не было. Раны леса срослись, деревья выпрямились и окрепли, мало того – покрылись свежими, нежными салатового цвета листьями и зацвели, не обращая внимания на то, что ни время года, ни сорт растений этому не способствовали. Белые, бежевые, жёлтые маленькие соцветия покрывали кору дикой яблони, вязов, тополей, дуба, стебли мать-и-мачехи, прятались между похожими цветами на тимьяне, оплетали ягоды черники, а между ними порхали ночные мотыльки, разнося пыльцу. Яма, в которой были обломки центра, обросла по краям плющом, как будто зияла здесь уже много месяцев.

Выражение «вокруг теплится жизнь» заиграло для Максима новыми красками, потому что вокруг действительно была жизнь сознательная, которая наполняла лишённое разума особым, трепетным смыслом.

«Я здесь», – выдохнул внутри голос настолько отчётливо, что юноша вздрогнул и обернулся, но никого не увидел, а меж тем слова для него прозвучали очень отчётливо. «Как… Хорошо. Максим, как странно и… Целостно», – и поляна с порывом тёплого ветра зашептала.

Юноша закрыл глаза, глубоко вдыхая, и к пальцам его стали льнуть кончики какой-то травы, которые он мягко погладил, чувствуя, как между ними словно бы проходит ток. А затем он понял, что поляна смеётся. Это застыло в воздухе, пыльце, во взмахов крыльев бабочек и в разразившихся пением ночных птицах: смех Киры.

Максим стоял, заворожённый, и даже не вздрогнул, когда почувствовал, что к нему кто-то подошёл.

– Удивительно, правда? – спокойно поинтересовался Вальтер, оглядываясь и тоже наблюдая за стайками мотыльков и листьев, поднятых ветром, которые, как упорно казалось Максиму, то и дело образовывали тонкий девичий силуэт, который плясал вокруг двух мужчин, пока в ушах у тех звенели нотки веселья инопланетянки.

– Правда, – согласился Максим, почти не ощущая антипатии к человеку, игравшему с ним всю его жизнь, как с марионеткой. Было что-то умиротворяющее, объединяющее и умаляющее любые разногласия. Звёзды сверкали потрясающе ярко, и юноша выключил свой фонарь, глубоко вдыхая при этом ночные ароматы.

Вдруг он кое-что вспомнил и ухмыльнулся, посмотрев на Вальтера. А, собственно, почему бы и не сказать? Обстановка мирная, товарищеская, так почему бы не подколоть немного? Максим собрался высказать свои размышления о том, что не стоило Вальтеру, в общем-то, привлекать его, Макса, в это дело, ведь, как оказалось, Кира действительно испытывает к нему довольно сильные чувства, кажется даже, она относится к нему, как к отцу…

Но чудная атмосфера была чудовищно разрушена озверелым рыком, а затем оглушительным треском и визгливым скулением.

– Дьявол! – воскликнул Вальтер и выхватил из кобуры свой пистолет, не похожий на оружие Манфреда и Паши. На нём не было ни кнопок, ни сенсорного экрана, ничего для управления или переключения режимов, и, тем не менее, Максим краем разума понимал, что наверняка эта штука будет покруче того, что у ребят.

Покрытый шерстью и отдалённо напоминающий вервольфа с защитными пластинами на груди и паху зверь, корчившийся в тесно сжимающейся клетке из веток над землёй, заскулил ещё громче, когда пуля попала ему в глаз (единственное, что регенерировало в нём достаточно долго), и принялся ожесточённо грызть деревянные прутья. Ствол дерева сочился смолой, словно кровью.

– Что происходит?! – воскликнул Максим, а Вальтер уже схватил его за руку и заставил быстро сорваться с места в направлении воронки.

– Нужно поле! – рявкнул Вальтер, таща юношу за собой на удивление резво для своего возраста, и на бегу ничего не понимающий Максим успел заметить, что с разных концов поляны появляются оставшиеся монстры, которых Паша с Маном не успели обезвредить. По спине пробежал холодок, и Макс ускорился уже по своей инициативе.

– Откуда их сразу столько взялось?! И что делают деревья?!

– Кира не выпускает образцы из леса!

Это многое объясняло, хотя и обдумать это всё ещё следовало.

По направлению к ним уже со всех ног неслось какое-то белое пятно – в темноты было сложно разглядеть, только горящие жёлтые глаза.

– Расставляй! Живо! – ему в руки пихнули с десяток маленьких спиц, похожих на те, которые использовали Паша и Ман, и в нём снова включился автоматизм. Едва понимая, что делает, Максим поспешил начать быстро втыкать приборы вокруг них с Вальтером и каких-то его вещей, даже не глядя на то, что происходило вокруг. Ему хватало того, что он слышал самые разнообразные звуки, которые на разных наречиях разных планет означали одно: «Ты моя добыча и сейчас я до тебя доберусь, тебе не спрятаться». Они перемешивались с треском, клацаньем, свистом неведомо за счет чего оживших веток, пытавшись проткнуть тварей насквозь или затянуть под землю, видимо, в клетку из корней, где тем следовало задохнуться. Вальтер стрелял часто и с разными звуками, непонятно как переключая режимы оружия без дополнительных движений, и Максим ещё и потому не хотел смотреть вперёд, что боялся увидеть, насколько близко к нему кровожадный зверь.

К счастью, последняя спица была установлена раньше, чем кто-либо успел добраться до них – спасибо Кире и чудо-оружию Вальтера. Мерцнула по дуге искра, и они оказались в относительной безопасности посреди бойни, которая разворачивалась между растениями и инопланетными монстрами. Одни беспощадно кромсали других, и сказать, кто из них страшнее, было сложно.

– Это на неё не похоже, – сквозь зубы процедил Максим, тщетно пытаясь мысленно дозваться Киру.

– Она добрая девочка – не хочет, чтобы кто-то из землян пострадал, – явно понял его неправильно Вальтер.

– Она слишком жестока.

Тогда Вальтер посмотрел, наконец, на Максима, а затем немного иначе – снова на театр действий вокруг них.

– Её сознание раздроблено и существует в непривычной для неё форме. Она зависит от существ, в которых вселилась, а разумных носителей всего двое. В ней сейчас говорят инстинкты. Можно даже сказать, что это не она, а природа её «руками» делает. Видишь ли, живые существа, не наделённые разумом, но обладающие силой, на нападение всегда отвечают ответным нападением. Угрозу для жизни всегда необходимо устранять, – он пожал плечами, глядя на синюю наэлектризованную пирамиду, пытающуюся пустить заряд через их купол.

Юноша молча наблюдал за происходящим, чувствуя себя зрителем в каком-то особо изощрённом кинотеатре с обзором 360 градусов. Осознание, как всегда, пришло постфактумом.

«Я в ловушке. А Ман и Паша спят. Если есть ещё монстры, против которых их щит не сработает, они трупы».

Новая вина, правда, опускаться на его плечи не спешила. Впервые он был рад, что в его голове снова какая-то каша.

 

<< Содержание >>